Любарский Яков Николаевич (1929–2003)

Сегодня СПбГУ является одним из важных центров византиноведения, и этим мы всецело обязаны Якову Николаевичу Любарскому, пришедшему на кафедру общего языкознания (сейчас кафедра общего языкознания им. Л. А. Вербицкой) в 1992 г. Благодаря его усилиям недавно появившееся отделение стало отделением византийской и новогреческой филологии, а у студентов появилась уникальная возможность открыть для себя новый мир, многие десятилетия находившийся практически под запретом. За этот очень короткий срок (чуть больше одиннадцати лет) Яков Николаевич сумел создать свою научную школу, традиции которой продолжают развиваться в СПбГУ и сейчас.

Я. Н. Любарский родился в Киеве в 1929 г. Вскоре после рождения семья переехала в Ленинград, где его отец Николай Яковлевич Любарский (1902–1963) был завучем в музыкальной школе, а потом стал заведующим музыкальной частью в БДТ. С раннего детства Я. Н. Любарский был знаком с ярчайшими деятелями отечественной культуры. Например, одним из его соседей был знаменитый драматург Евгений Львович Шварц (1896–1958). Семью Любарских напрямую не коснулись репрессии, а во время Великой отечественной войны вместе с БДТ они успели эвакуироваться в Киров. В 1946 г. Я. Н. Любарский закончил школу и поступил на отделение классической филологии ЛГУ. Там его учителями были И. И. Толстой (1880–1954), И. М. Тронский (1897–1970), Я. М. Боровский (1896–1994) и С. А. Полякова (1914–1994). Особое влияние на него оказали лекции С. Я. Лурье (1890–1964), которые он слушал на филологическом и историческом факультетах, а также беседы с Н. Я. Берковским (1901–1972), с которым он познакомился на первых курсах Университета.

По окончании ЛГУ в 1951 г. Я. Н. Любарского рекомендовали в аспирантуру, где он планировал заниматься Аристофаном под руководством О. М. Фрейденберг и И. М. Тронского, однако в аспирантуру его не пустили — на экзамене по истории марксизма он получил «удовлетворительно». Вместо аспирантуры Я. Н. Любарскому предложили получить второй диплом — преподавателя немецкого или английского языка. Через полгода он начал работать учителем немецкого языка в вечерней школе и в мореходном училище. В 1955 г. жена Я. Н. Любарского Н. Г. Рудина по распределению была направлена на кафедру русской и зарубежной литературы в педагогический институт Великих Лук. Тогда на эту же кафедру устроился и Я. Н. Любарский. Там он читал курсы по истории античной и средневековой литературы, по фольклору, введению в литературоведение и по теории литературы. Помимо преподавания в институте, Я. Н. Любарский работал над диссертацией об Аристофане и посвятил этой теме три публикации, появившиеся в 1956–58 гг. Впрочем, несмотря на все усилия, защитить эту работу ему не дали.

В это время в педагогическом институте в Великих Луках оказалось довольно много выдающихся исследователей, по тем или иным причинам не нашедших себе место в вузах Москвы или Ленинграда. Среди них был Александр Петрович Каждан (1922–1997) — один из крупнейших специалистов по Византии. Именно он во время общих прогулок склонил Я. Н. Любарского к византиноведению. В результате уже в 1959 г. в журнале «Византийский временник» появляется первая византиноведческая публикация Я. Н. Любарского о критском поэте Стефане Сахликисе. А через год эта работа была опубликована в Греции в одном из ведущих научных журналов «Κρητικά χρονικά».

В 1962 г. Я. Н. Любарский берет годичный отпуск для работы над новой диссертационной темой — «“Алексиада” Анны Комнины как исторический источник». Через два года, в 1964 г., в МГПИ им. В. И. Ленина состоялась защита. В качестве научного руководителя выступил А. П. Каждан, а оппонентами были З. В. Удальцова и А. Я. Сыркин. Еще через год вышел русский перевод “Алексиады” с подробным комментарием. Этот перевод до сих пор считается каноническим, а комментарии не утратили своей ценности и по настоящее время. Помимо всего прочего, перевод «Алексиады» (как и появившиеся позже переводы Михаила Пселла и Продолжателя Феофана) отличался не только точностью, но и таким стилем, что читатель мог получить удовольствие от самого процесса чтения.

В том же 1965 г. Я. Н. Любарский смог наконец вернуться в Ленинград, сначала как доцент кафедры иностранных языков Ленинградского высшего военно-морского училища (где он преподавал немецкий язык) в Пушкине, а потом — как заведующий кафедрой иностранных языков в Ленинградском сельскохозяйственном институте. Там он проработал почти двадцать лет. В качестве заведующего кафедрой Я. Н. Любарский проявил блестящие организаторские способности. Например, он сумел организовать разработку передовых для своего времени пособий по изучению иностранных языков.

Кафедра и преподавание требовали немало времени, но, несмотря на это, Я. Н. Любарский продолжал активно заниматься византинистикой. Так, за эти двадцать лет он опубликовал свыше 60 научных работ. После «Алексиады» Я. Н. Любарский обратился к творчеству знаменитого византийского историка Михаила Пселла. В отличие от большинства исследователей, Пселл интересовал его не только как историк, но и как писатель. Фактически Я. Н. Любарский впервые стал исследовать византийскую историографию с филологической точки зрения. Изучение Пселла вылились в диссертацию на соискание ученой степени доктора филологических наук — «Михаил Пселл. Личность и творчество». Диссертация была успешно защищена в 1977 г. в ЛГУ, а текст ее вышел в виде монографии. И на сегодняшний день эта книга считается одной из основополагающих для изучения Михаила Пселла.

После защиты докторской диссертации связи Я. Н. Любарского с ЛГУ уже не прерывались. Периодически он выступал в университете с лекциями и докладами, однако лишь в 1992 г., благодаря усилиям заведующей отделением новогреческой филологии Ф. А. Елоевой, он стал регулярно преподавать в СПбГУ, сначала как совместитель, а с 1994 г. как профессор кафедры общего языкознания, на которой и существует отделение византийской и новогреческой филологии. Благодаря этому отделение стало готовить высококлассных специалистов по византиноведению. Уже со второго курса студенты под руководством Я. Н. Любарского начинали знакомиться с оригинальными византийскими текстами и писали с ним свои первые научные работы. Нередко эти работы были такого высокого уровня, что потом превращались в научные публикации. Я. Н. Любарского всегда интересовало не только содержание, но и оформление работ. Студенты, прошедшие его школу, прекрасно знали, в каком виде надо подавать научный текст. Курсы по византинистике (в разные годы они носили разное название) занимали четыре года (со 2 по 5 курс). За этот период обучающиеся успевали прочитать и проанализировать большой объем текстов, относящихся к разным жанрам византийской литературы — агиографии, гимнографии, поэзии, к жанрам народной литературы. Однако ближе всего Я. Н. Любарскому всегда оставалась историография. Именно сочинения этого типа он охотнее всего читал со студентами, давал их начинающим филологам на литературный перевод, который потом — в случае успешной работы — мог быть и опубликован (см., например, «Византийские историки о падении Константинополя в 1453 г.». СПб.: Алетейя, 2006). Таким образом, студенты уже на 3–4 курсах оказывались вовлечены в серьезную научную работу, заканчивающуюся конкретным результатом — изданной книгой. При этом Я. Н. Любарский был со студентами достаточно строг, особенно на экзаменах. по общему мнению его учеников, получить у профессора оценку «отлично» было крайне непросто. Пожалуй, самым «страшным» для студентов был государственный экзамен по византийской литературе. Помимо ответов на вопросы, предполагавших также чтение и перевод византийских текстов с листа, студенты должны были подготовить дома письменное исследование на оговоренную заранее тему. Объем этого исследования был сопоставим с курсовой работой.

Как уже было отмечено выше, Я. Н. Любарский одним из первых обратился к византийской историографии не как историк, а как филолог. Он начинает применять к византийским текстам некоторые принципы современного литературоведческого анализа, что никто никогда до него не делал. Идеи Я. Н. Любарского широкого обсуждались в мировой византинистике. Ярким примером этого может служить знаменитая дискуссия о возможности изучения нарративных структур в византийских историографических текстах, организованная Я. Н. Любарским в норвежском журнале «Symbolae Osloensis». Другая концепция Я. Н. Любарского, получившая не меньшую известность в международном научном сообществе, связана с предположением (которое, впрочем, впоследствии было доказано) о том, что знаменитые византийские историки Михаил Пселл и Никита Хониат охотно использовали в своих произведениях иронию. Неудивительно, что подобная идея возникла именно у Я. Н. Любарского. Все его друзья и коллеги отмечали свойственное ему потрясающее чувство юмора, проявлявшееся постоянно как в приватном общении, так и пронизывавшее его лекции и семинары и превращавшее византинистику во что-то невероятно живое и увлекательное.

Якова Николаевича нет уже двадцать лет. Очень многое с тех стало другим — появились новые методы, сильно изменились программы учебных дисциплин — но то, что осталось неизменным — это отношение его учеников и коллег к любимому им предмету.

М. Л. Кисилиер