«Страна практически не читает»
«В поисках «подлинных русских» и Пушкина с Гоголем исключать придется. Сам Пушкин (правда, устами Петренко, то есть – сценаристов) давно ответил на этот вопрос: «Кто любит Россию, служит ей – тот и русский», – считает профессор Санкт-Петербургского госуниверситета Елена Казакова – член экспертной группы, работающей над списком ста книг, рекомендуемых школьникам.
Группа экспертов, созданная на базе Санкт-Петербургского государственного университета, приступила к работе над составлением списка книг, рекомендуемых к прочтению в рамках начального образования. Стимулом к проекту послужила идея президента Владимира Путина: в январе 2012 года он предложил сформировать список 100 книг, которые должен будет прочитать каждый выпускник российской школы.
Полное название проекта – «100 книг по истории, культуре и литературе народов Российской Федерации, рекомендуемых к самостоятельному прочтению». Право на разработку списка было предоставлено Санкт-Петербургскому университету Министерством образования и науки. В настоящее время эксперты рассматривают исходный перечень, составленный с учетом многочисленных предложений, поступивших из регионов, и включающий 213 наименований. О принципах и перспективах проекта газета ВЗГЛЯД расспросила одного из главных его участников-экспертов, профессора СПбГУ, доктора педагогических наук Елену Казакову.
ВЗГЛЯД: Профессор СПбГУ Игорь Сухих, участвующий в работе над списком, сказал, что 100 – условная цифра и что книг может быть сколько угодно. Существует ли все-таки четкая задача сокращения нынешнего списка из 213 книг до ста?
Елена Казакова: В Поручении президента стоит задача – создать список из 100 книг. Мне кажется, что наиболее уместной является та позиция, которая обозначена в пояснительной записке и предложена участниками форума, то есть речь идет о формуле «100+». Мы попытаемся создать некоторую версию обобщенного списка (объединив часть произведений в группы; кстати, я лично поддерживаю версию списка, предложенную Игорем Николаевичем Сухих, я бы только добавила в него ряд книг, связанных с российской наукой). Каждый регион на свое усмотрение представит региональный компонент, например – 20 книг. Каждый ученик вместе со взрослыми, которым он доверяет (семья, педагоги, друзья), добавит в этот список еще 30 книг. Полученный список «100+» станет программой самообразования на 5–7 лет (10–11 класс и старше).
ВЗГЛЯД: Как вам кажется, существуют ли у участников отбора (включая представителей регионов) хотя бы какие-то общие критерии, или везде наблюдается полный разнобой?
Е.К.: Мне кажется, что отсутствие критериев отбора на первом этапе реализации проекта породило ряд проблем нынешнего этапа; видимо, организаторам показалось, что задача выработки согласованного авторитетного мнения по вопросу о 100 книгах – весьма тривиальна. Конечно, это не так, и дебаты на форуме проекта – наглядное тому подтверждение.
ВЗГЛЯД: Есть ли какой-то консенсус по критериям внутри рабочей группы на базе СПбГУ?
Е.К.: Критерии изложены в пояснительной записке, размещенной на сайте. Нас в рабочей группе из СПбГУ 4 специалиста; думаю, что у нас есть единство. Если коротко: книги, написанные о культуре и истории России; книги, дополняющие программу по литературе; книги, рассчитанные на старшеклассников, точнее – на возраст 15+; книги, отражающие (на субъективный взгляд каждого создателя списка) некоторые важные идеи и ценности; книги, в отношении которых ученик будет обладать правом выбора.
ВЗГЛЯД: Какой должна быть, по-вашему, общая идея такого списка? Это книги, без которых нельзя понять Россию? Книги, без которых нельзя в полной мере узнать ее культуру и историю? Или речь все-таки о неких вершинных достижениях словесности?
Е.К.: Я бы присоединилась к первым двум толкованиям: книги, без которых нельзя понять Россию, ее культуру и историю; книги, без которых трудно определить, что значит «личное, семейное и общественное благо в России». Хотя очень бы хотелось, чтобы книги были написаны на хорошем русском языке.
ВЗГЛЯД: Можно ли сказать что-то об ограничениях, которые, видимо, должны здесь присутствовать в связи с тем, что речь о литературе для школьников?
Е.К.: На форуме предложили исключить «Темные аллеи» Бунина по моральным соображениям. Некоторые эксперты воюют против Пелевина, Гроссмана, теперь еще против Улицкой. Мне кажется, что это – ханжество. Мы ведь разговариваем с молодыми людьми. Мне трудно представить текст, который я не смогу обсудить со своим учеником, если он будет того стоить; вот, правда, могу не захотеть обсуждать в силу каких-то причин...
ВЗГЛЯД: Что вы думаете о том, как в этом списке должны соотноситься литература XIX века, литература XX века и современная, то есть та, которую создают ныне живущие люди, в том числе молодые?
Е.К.: Обязательно должна быть представлена литература современная, вторая половина XX века и часть пропущенных шедевров прошлого (мы очень мало читаем с детьми в школе книг по истории России, классических работ философов, качественных работ по истории науки). Но список все время должен обновляться, и в него должны попадать шедевры современности.
ВЗГЛЯД: Насколько «каноничным» должен быть такой список? Возможно ли в нем присутствие произведений малоизвестных авторов?
Е.К.: Я бы полагала, что книга Рубена Гальего «Белое на черном» обязательно должна войти в этот список, хотя оказалось, что большому ряду «экспертов» автор не очень известен.
ВЗГЛЯД: Какое место вы бы отвели здесь поэзии?
Е.К.: Я полагаю, что для молодого человека, который мало читает, стихи могут оказаться той привлекательной «малой (короткой) формой текста», которая может открыть дверь в мир чтения. То есть я – активно за поэзию. Вот, правда, взрослых, которые умеют «читать стихи» вместе с детьми, не очень много... Но все поправимо.
ВЗГЛЯД: Некоторые, в частности Захар Прилепин, считают, что в такой список должна входить только художественная литература.
Е.К.: Категорически против! Это – некоторый снобизм литераторов, отрицающих право других авторов на свою значимую форму выражения ключевых для России идей. Правда, хороших книг, написанных о сегодняшней науке, технике, высоких технологиях, познании человека, по пальцам пересчитать...
ВЗГЛЯД: Это список текстов или книг? Хороший пример привел поэт Максим Амелин: если мы включаем сюда гоголевский «Нос», то означает ли это, что практически мы включаем всю книгу «Петербургские повести»?
Е.К.: Мне импонирует позиция Игоря Николаевича Сухих – создание групп произведений одного автора под одним номером. Я, например, не знаю, какую именно из книг Аркадия и Бориса Стругацких нужно включить в список. Правда – не могу выбрать... И таких примеров множество.
ВЗГЛЯД: Предположим, окончательный список составлен. В какой форме ученикам могли бы предлагаться эти книги, если учесть, что в список входит как будто бы только то, что не дается в рамках Федерального государственного образовательного стандарта?
Е.К.: А вот это самый важный вопрос. Какой бы прекрасный список ни был создан, все можно испортить дуболомной работой по этому списку. Например, прочитать от и до, сдать тест в форме ЕГЭ по прочитанным произведениям. Или еще, не дай Бог, обязать школу организовать работу по списку и предоставить право прокуратуре (как это часто бывает) проверять организацию этой работы. То есть – не в списке дело! И до этого было десятка два приличных аналогичных списков, созданных разными авторами... Мы хотим в конце октября – начале ноября собрать в Питере на конференцию (проектировочный семинар) тех, у кого есть конструктивные идеи, как именно работать со списком. Надеюсь, что Министерство образования и науки прислушается к рекомендациям этой конференции.
ВЗГЛЯД: Можете ли вы назвать какие-нибудь книги (кроме «Белого на черном» и книг Стругацких), которую хотели бы видеть в этом списке лично вы?
Е.К.: Из еще не названных, но вошедших в список – «Дракон» и «Обыкновенное чудо» Евгения Шварца. Из тех, что в список не вошли – пьесы Григория Горина, «Время женщин» Елены Чижовой; «Как вести за собой» Анатолия Лутошкина...
ВЗГЛЯД: На сайте проекта проголосовать за ту или иную книгу может каждый. Можно ли ожидать серьезных корректив по линии сетевого голосования? Глас народа будет учтен?
Е.К.: Я могу отвечать только за себя. Постараюсь и сейчас, при принятии решения, и позднее, осенью, сделать так, чтобы глас народа был услышан. Это полезно для всех – и для авторов проекта, и для чиновников-исполнителей, и для самого народа. Я очень надеюсь, что общественная поддержка позволит вернуть в список ряд книг, удаленных из него «осторожными» участниками проекта.
ВЗГЛЯД: В народном голосовании пока лидирует советская классика: «12 стульев», «А зори здесь тихие...», «Два капитана». По-вашему, о чем это говорит?
Е.К.: А вы почитайте списки, рекомендованные рядом регионов (замечу, что мы еще старались убирать очевидные ошибки). Это говорит об одном – страна практически не читает. Старшее поколение читает не больше, чем молодое. Это очень своевременный проект для того, чтобы задуматься об идее чтения в судьбе российской культуры.
ВЗГЛЯД: Насколько значимо присутствие в списке текстов на русском языке, написанных представителями других народов? Или этот вопрос не имеет смысла в силу наличия единого русскоязычного культурного пространства?
Е.К.: Ну, право слово, не будем же мы сейчас искать основания для того, чтобы исключать Думбадзе, Искандера, тех же Стругацких, Улицкую из списков литературы, знаковой для России. Этот вопрос не кажется мне важным, на него ответ найден давным-давно. В поисках «подлинных русских» и Пушкина с Гоголем исключать придется. Сам Пушкин (правда, устами Петренко, то есть – сценаристов) давно ответил на этот вопрос: «Кто любит Россию, служит ей – тот и русский». Простите за вольность цитирования.
