Елена Душечкина: очень жаль, что обычай семейного чтения исчез
В четверг в Таллиннском университете начнется ежегодная Международная конференция молодых филологов. По традиции на каждую из них в качестве научного «застрельщика» приглашаются известные специалисты из других стран.
На этот раз конференцию почтила своим присутствием Елена Владимировна Душечкина, доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы Санкт-Петербургского государственного университета, автор монографий "Стилистика русской бытовой повести XVII века (Повесть о Фроле Скобееве)", "Русский святочный рассказ: Становление жанра"; "Русская елка: История, мифология, литература". В пятницу она выступит в Таллиннском университете с открытой лекцией о Петербурге, а накануне она рассказала организаторам о своих связях с Эстонией и своих литературоведческих интересах.
- Что вас связывает с Эстонией? Как вы чувствуете себя теперь, возвращаясь в эту страну?
- С Эстонией меня связывает почти 40 лет прожитой здесь жизни. Это, пожалуй, и есть самый полный ответ на ваш вопрос. Школа, работа на одном из таллиннских заводах, учеба, затем преподавание в Тартуском, а позже в Таллиннском (тогда еще) педагогическом институте. Как вы думаете, что это может значить для меня? Эстония – мое отрочество, моя молодость и зрелость. Становление меня как личности. Во многом именно через Эстонию произошло осмысление мною жизни, осознание важнейших проблем нашего бытия. Было много неудач, но было много и удач. Одна из важнейших удач – встреча с Юрием Михайловичем Лотманом. Это событие моей жизни трудно переоценить.
- Елена Владимировна, как почетный гость Таллинского университета и уважаемый дискуссант Конференции молодых филологов, каковы ваши ожидания от предстоящего визита в Таллинн?
- Спасибо за звание «почетного гостя». Не знаю, в какой степени я его заслужила. Спасибо и за предоставленную мне возможность еще раз побывать в Таллине. Это для меня всегда большое переживание и большая радость. Что же касается моих ожиданий от этой поездки и участия в конференции, то я уверена, что разочарования не будет. Во-первых, на протяжении почти полугода я переписывалась с организаторами конференции, и эта переписка убедила меня в серьезности и тщательности ее подготовки. Во-вторых, присланные мне тезисы докладов, с которыми я ознакомилась, свидетельствуют о том, что меня ожидает интересное научное мероприятие. Поверьте, что я, часто участвуя в самых различных конференциях и семинарах, редко встречалась с такой основательной их подготовкой и продуманностью.
- Расскажите, пожалуйста, немного об открытой лекции, которую вы собираетесь прочитать в стенах нашего университета. Чем обусловлен ваш выбор?
- Я послала несколько тем на выбор для моей открытой лекции. Организаторы конференции выбрали одну из них: «Петербург в восприятии Чехова». Так что, в конечном счете, выбор был определен не мною. Но я с большим удовольствием ее прочитаю. Тема выросла из работы над большой статьей в уникальное издание «Три века Санкт-Петербурга» – многотомную энциклопедию, которую на протяжении двенадцати лет выпускает филологический факультет Петербургского университета. Вышло уже 10 томов (два тома по XVIII веку и восемь по XIX) (некоторые из них занимают до 1000 страниц). Сейчас коллектив энциклопедии приступает к работе над ХХ веком. Это невероятно смелый замысел. И вот для этого издания я писала статью о Чехове и Петербурге: о том, чем Петербург был для Чехова, чем Чехов был для Петербурга, как Петербург отразился в творчестве Чехова. Это была для меня очень интересная работа.
- Вы – профессор кафедры истории русской литературы Санкт-Петербургского Государственного Университета; глядя на своих студентов, как вы оцениваете перспективы науки?
- Вы знаете, я преподаю в высших учебных заведениях более сорока лет. Я работала в трех университетах, и всегда на каждом курсе встречала как интересных, заинтересованных и способных студентов, так, и менее способных и менее заинтересованных в изучаемом материале. Заинтересованные и способные нередко шли в науку. С тем же я встречаюсь и сейчас. Здесь мало что меняется. И среди студентов, и среди магистрантов, и среди аспирантов есть очень толковые молодые ученые, и это позволяет надеяться на то, что с филологией как наукой у нас все будет в порядке. Она не исчезнет из нашей жизни. И будет развиваться своим путем. Каким? Угадать трудно.
- Много ли вы путешествуете? В каких странах вам нравится больше всего? Где вы побывали недавно, был ли визит связан с наукой? Может быть, вас что-то особенно порадовало или удивило?
- Я бы не назвала свои довольно частые поездки в разные города и страны путешествиями. Это именно поездки. Не всегда они имеют научные цели и далеко не все мои поездки заграничные. Я много и часто езжу в российские города как университетские (Великий Новгород, Тверь, Ярославль, Петрозаводск, Магнитогорск и др.) на конференции, защиты диссертаций, оппонирование. И я вижу, что везде есть люди, для которых гуманитарные занятия – главная цель жизни и любимое дело. И это неистребимо. Что же касается поездок за границу – то, да, в 1990-е годы я не раз преподавала (обычно по семестру) и выступала с докладами в американских университетах. Была в Финляндии, регулярно бываю в Латвии и в Эстонии, конечно. Преподавание в другой, иноязычной студенческой среде – интересный и очень полезный опыт. Всегда возвращаюсь обогащенной.
Мои последние заграничные путешествия – Париж и его северные предместья (это был редкий случай чудесной недельной прогулки) и Нью-Йорк, где бываю часто по семейным обстоятельствам.
- Вы востребованый специалист не только в России, но и за ее пределами. Преподавали в Эстонии, Латвии, Финляндии, а также в нескольких городах Америки, однако жизнь свою связали именно с Петербургом. Представляете ли вы свою жизнь вне этого города?
- Мне трудно сказать, насколько применимо ко мне определение «востребованный специалист». Что же касается того, представляю ли я себя в другом городе и в другом университете, то да. А почему бы и нет? Я жила и преподавала в разных местах, и вполне допускаю возможность жизни как в каком-либо провинциальном русском городе, так и в заграничном университете. Никогда не думала, что стану профессором Петербургского университета. Мне такое и в голову не могло прийти. Но вот так получилось. И я не жалею об этом. А Петербург, конечно, прекрасен, несмотря на нечеловеческий его климат и, к сожалению, не самое лучшее состояние, в котором он находится. Правда, последние годы если не весь город, то хотя бы его центр более или менее приведен в порядок. А я для нас, филологов, еще очень важны его богатейшие библиотеки.
- Вы ученый с широчайшим кругом интересов. Как вы выбираете темы для своих исследований? Расскажите, пожалуйста, о своей последней книге.
- Ну, да, пожалуй, вы правы: библиографический список моих работ свидетельствует если не о широчайшем, то, по крайней мере, довольно разнообразном круге моих занятий – от древнерусской литературы до XX века, от чисто литературоведческих проблем до вопросов фольклора, этнографии, антропонимики, культурологии… А темы… темы как-то возникают сами. И порою (хотя и не всегда) вытекают одна из другой. Так, все мои книги, по существу, возникли из одного зерна. Еще в конце 1970-х годов я стала заниматься «Повестью о Фроле Скобееве» (это рубеж XVII – XVIII веков) и обнаружила важность для нее святочного мотива: действие повести происходит на святках. Написала небольшую книжку.
Святочная тема породила во мне интерес к святочному рассказу, колоссальному корпусу текстов, посвященных событиям, произошедшим на святках и печатавшихся, главным образом, в святочных и рождественских выпусках периодических изданий. Этим в те годы еще никто не занимался. Тема оказалась очень интересной. В результате получилась моя докторская диссертация, переработанная в книгу о становлении жанра русского святочного рассказа. В процессе этой работы я обратила внимание на большую группу текстов о рождественской елке, и, как оказалось, русская елка, ее история никогда не была предметом специального исследования.
В результате получилась книга «Русская ёлка: история, мифология, литература». Месяц назад она вышла вторым изданием. Из той же святочной темы выросла у меня еще одна книга – о культурной истории имени Светлана. Этим именем Жуковский назвал свою «святочную» балладу. Имя героини баллады понравилось читателям, но крестить девочек Светланами было нельзя: его не было в православных святцах. И только после революции 1917 года оно стало распространяться, а позже входить в моду, так что в 1960-х годах стало одним из самых употребительных женских имен. Из чисто «литературного» имени оно превратилось в обычное, общеупотребительное имя. Вот так и получились четыре моих книжки. Работать над ними было чрезвычайно интересно. И я, несмотря на то, что знаю их недостатки, сама их люблю. Ну, а статьи часто вырастали из докладов, лекций, конференций и пр. Это всегда особая история. Сейчас, например, я уже несколько лет связана с изданием полного собрания сочинений Н. С. Лескова – замечательного и, к сожалению, еще мало изученного и далеко не полностью изданного писателя.
- Какие книги вам нравятся как читателю, а не как исследователю, возможно ли вообще для вас подобное деление?
- Подобное деление, конечно, возможно. Одни люди любят детективы и читают по преимущественно их, другие – научную фантастику, третьи, допустим, семейные романы. Что же касается меня, то я, кажется, осталась в XIX веке и больше всего люблю читать и перечитывать русскую классику. Тем более что последние два десятилетия я преподаю XIX век, и мне все время приходится, так сказать, по долгу службы перечитывать романы Толстого и Достоевского, рассказы и повести Чехова и пр. И надо сказать, что каждое такое перечитывание – это новое чтение.
XX век от меня дальше. Но, разумеется, многих авторов (особенно поэтов) я очень люблю. Сложнее складываются мои отношения с постмодернизмом, который в меня никак «не входит». Я признаю талант таких писателей как Виктор Пелевин и особенно Владимир Сорокин, но мне в голову не приходит перечитывать их. Это не мое. Я осталась где-то в XIX веке. Он мне ближе.
Что я еще очень люблю – это читать детям. Я всегда много читала своим детям, а потом – внукам. Отсюда знание и любовь к целому ряду произведений детской литературы, как русскоязычной, так и зарубежной. Чтение вслух – для меня одно из самых больших удовольствий. Я глубоко сожалею, что из нашей жизни выпал бывший когда-то распространенным обычай семейного чтения. Мне кажется, от этого мы много теряем.
